«В центре города Вильнюса ровно сто восемь улиц. И если ходить по ним достаточно долго, то есть почти каждый день на протяжении нескольких лет, на некоторых улицах можно стать свидетелем удивительных историй. А на некоторых — даже их участником.В подобных случаях, я знаю, обычно говорят — дескать, такие истории могли, конечно же, произойти где угодно. Но мы этого утверждать не станем — зачем же людей обманывать? Нет уж, эти истории могли случиться только у нас в Вильнюсе.»

«Сказки Старого Вильнюса», том 1. Предисловие.

Собираться в поездку, вдохновленную любимыми книгами, оказалось немного сюрно. В списке вещей кроме скучных зубных щеток и теплых носков появились цветные мелки, картонные рыбы и фляжка коньяка для лежачего полицейского (впрочем, коньяк в итоге был заменен на кофе, все-таки он при исполнении).

Мы подошли к планированию серьезно — перечитали все семь томов, расставили закладки и разметили точки на Гугл-картах (и с вами поделимся ниже).  Хотя к волшебным рассказам нельзя относиться, как к дословному путеводителю, тем более, что Вильнюс текуч и переменчив. С другой стороны, тем приятнее обнаруживать в городе буквальные цитаты.

 

Что книги Фрая помогают — так это поменять «оптику». В Вильнюсе достаточно пафосных соборов и серьезных музеев, но куда милее заворачивать в живописные спрятанные дворики, рассматривать граффити, читать удивительные надписи на стенах, фотографировать кошек, пить кофе в несетевых кофейнях и ожидать чудес.

Поехали? Внизу очень много букв и картинок. Я постаралась их разложить более-менее в географическом порядке, но на самом деле мы бродили по городу три дня довольно хаотично — и вам того же советую. Жесткий план плохо влияет на волшебство.

Для начала мы быстро обнаружили, что мы не одиноки — на водосточных трубах и стенах домов по всему городу расклеены цитаты из «Сказок», соответствующие нужным улицам! Кто-то родственный по духу постарался, и это сразу поднимает настроение!

«Выходя через арку на улицу Пилес, обязательно следует обернуться. Если увидите, что за вами кто-нибудь идет или едет на велосипеде, знайте, что в этот день общение с людьми принесет радость и пользу.

— А если позади никого нет?

— О! Это самое прекрасное. Тогда можете смело делать любые глупости, в этот день вам все сойдет с рук.» Том 2, S. Skapo g. «Полный перечень примет и чудес улицы Скапо»

Улица Скапо, на которую мы возлагали большие надежды, решила играть с нами в прятки. Ни Золотого Зайца, ни черно-белой стены, ни колокольчиков, ни Зеленого Велосипеда, ни даже мальчика на самокате (в Вильнюс уже пришел прокат электросамокатов, поэтому на улицах достаточно и мальчиков, и девочек на них — но не на Скапо).  Только одна примета из цитаты выше и сбылась — на глупости в этот день мы точно получили индульгенцию. Она нам понадобится. А заяц с золотыми ушами обнаружился в сувенирном магазине прямо напротив арки — и мы увезли его с собой.

«Всего две сотни лет назад не было в городе профессии важнее. Пока не появились фонарщики, Вильна по вечерам становилась темной, неприглядной, страшной, как сон совестливого убийцы, а по улицам скитались тонкие, дрожащие тени с фонарями в руках — горожанам было предписано всюду таскать их за собой. И не дай бог выйти вечером на улицу без фонаря! Штрафовали за это люто. А потом в городе поставили фонарные столбы, наняли фонарщиков, чтобы зажигали свет после заката, следили за ним всю ночь, подливали масла, подкручивали фитили, гасили под утро. И жизнь стала понемногу налаживаться. Уже, считай, практически наладилась. Кому и ставить памятник в самом сердце Старого города, если не фонарщику.

Я говорю:

— Да погоди ты. Фонарщики круты, кто же спорит. И памятники им пусть хоть на каждом углу ставят, я не против. Но из чего следует, что этот дядя — именно фонарщик? Где его фонарь?

Лорета говорит:

— Фонарь у него, надо понимать, невидимый. Несуществующий. Совершенно невозможный, несбыточный фонарь. Наверное, специально для того, чтобы ты его захотел.

Она смеется, а я и правда уже хочу, чтобы у этого Фонарщика был фонарь. Хочу — не то слово. Отсутствие фонаря причиняет мне почти физическое страдание.» Том 1, Šv. Jono g., «Фонарщик»

Зато фонарщик на месте — куда он денется, он же памятник!

«Расчувствовался. Снова достал из кармана флягу, плеснул немного коньяку на черную резину. Сказал: «Твое здоровье, Альбертас!» С чего взял, что лежачего полицейского зовут именно Альбертасом, неизвестно. Но откуда-то знал это без тени сомнения, как и положено безмятежным подвыпившим дуракам. […]

— Такой мороз, что кажется — даже им холодно. Не могу спокойно смотреть, как кто-то мерзнет. Даже если он — просто лежачий полицейский.

— Спящий, — сказала женщина.

Растерянно переспросил:

— Что?

— Спящий. От английского «sleeping policeman». Это уже потом их стали называть лежачими или даже мертвыми. Не знаю почему. По-моему, «спящий» — лучше.

Зачем-то повторил:

— Sleeping policeman. — Глубокомысленно добавил: — Ну надо же, как интересно. Буду знать. — И совершенно некстати процитировал: — …и если сон кончает тоску души и тысячу тревог, нам свойственных, такого завершенья нельзя не жаждать.

Совсем дурак. Нашел время и место блистать интеллектом. Шекспир-то тут при чем.

Окончательно смутился и умолк. Думал — навек.

Зато заговорил полицейский.

— Приятно видеть такое великодушное отношение к нашим коллегам, — сказал он. — Однако ребята при исполнении, им сейчас ничего крепче кофе не положено.» Том 1. Gaono g. «Спящие полицейские»

Этот перформанс мы не могли пропустить. Купили бумажный стаканчик кофе в ближайшем кафе и от души напоили продрогшего Альбертаса. Ну или его коллегу.

Кстати, улица Гаоно — в честь Виленского Гаона, великого еврейского философа, раввина и каббалиста, и между прочим — дальнего предка нашего премьера Нетаньяху. А вот и Гаон — в виде граффити на стене.

«Мы сидим на скамейке, изогнутой в форме подковы, спиной к скверу с фонтаном, лицом к вымощенной булыжником улице Шварцо. […] Правила игры очень просты: мы передаем друг другу полицейский фонарь, в свете которого человеческие страхи становятся зримыми и довольно непредсказуемым образом искажают облик своих обладателей, и направляем его луч на прохожих, идущих по улице Шварцо – по очереди, не присматриваясь, не выбирая. Собственно, это и есть самое интересное: кому из нас повезет. В смысле, чье чудовище окажется более эффектным. Пока я веду, восемь – два.»  Том 5, Švarco g., «Чье чудовище прекрасней»

Скамеек в форме подковы в сквере на Шварцо предостаточно — выбирайте любую. А еще там есть скамейка, играющая полонез Огинского — это если повезет. А если нет — полонез всегда можно поставить с Ютьюба.

«— Здешним жителям совершенно необходимы туфли для сна. Мягкие, войлочные или просто вязаные. С такими, знаешь, специальными хитрыми узорами на подошвах, чтобы сновидец всегда мог найти обратную дорогу и проснуться дома. Куда бы он перед этим ни заснул.» Том 1. Kranto g. «Сделай сам»

Тапочки и правда знатные. Можете ими запастись, продаются на любых сувенирных лотках. Рядом со сквером на Шварцо у них гнездо — даже в октябрьскую промозглую погоду тапочки ждут хозяев.

«— Свэллу, — шепотом говорит Люси. — Прозрачная птица свэллу, водится только в Лейне; считается, что больше никто никогда нигде их не видел. Но к нам они изредка залетают — видимо, их просто ветром заносит… Принято полагать, будто увидеть свэллу — редкостное везение. Ну, в общем, так оно и есть. Мне тридцать два года, я родилась в Вильнюсе, а свэллу видела всего пять раз. Это — шестой.» Том 1, Latako g., «…вымышленных существ»

По улице Латако мы идем медленно, задрав головы — а вдруг повезет? Находим смешные надписи, керамическую мозаику, а в самом конце — и правда какую-то птицу. Ну тоже неплохо.

«В костеле Святого Духа […] вход с улицы Доминикону, вон там, за углом. Зайди обязательно. Там купол изнутри такой странной неправильной формы, сама увидишь. «Ушная раковина Бога» — это он и есть.» Том 1, Šv. Ignoto g., «Четыре слога»

Мы не могли пропустить живую цитату одновременно из Фрая и из Бродского, и были вознаграждены: странные скелеты на входе, внутри звучный баритон ведет службу по-польски и внезапно затягивает псалом в джазовом стиле, а среди буйного розово-золотого рококо — тот самый купол из «Литовского дивертисмента» Бродского:

«Сверни с проезжей части в полу-

слепой проулок и, войдя

в костел, пустой об эту пору,

сядь на скамью и , погодя,

в ушную раковину Бога,

закрытую для шума дня,

шепни всего четыре слога:

— Прости меня.»

 

«Вытащил палочку, завернутую в малиновую фольгу, расплылся в улыбке:

— О! Гляди, что у меня есть. Элькин подарок. Волшебная палочка. Да не простая, а на целых шесть чуд.

— Полезная штука, — одобрил Юл. — Давай колдовать, раз так.

— Давай. Заказывай. Чего хочешь?

Они как раз свернули под арку, на Антоколскё, освещенную не фонарями, а несколькими бледными окнами. Летом здесь приходится пробираться бочком, потому что всю узкую непроезжую мостовую занимают столы, выставленные из кафе «Рене», а стулья то и дело норовят выбраться на тротуары. Но сейчас пусто, ни столов, ни прохожих, ни толстых дворовых котов, ни даже голубей. » Том 2, М. Antokolskio g., «Шесть чуд»

Малиновой фольги не нашлось, поэтому палочку пришлось делать из подручных материалов прямо на месте.  Чудеса мы поделили по-братски — каждому по два, сын тоже включился. А еще рядом на повороте на Стиклу обнаруживаются уже готовые чудеса — магазин галстуков-бабочек (!) и спортивный бар, в котором иногда вместо матчей транслируют рыцарские турниры.

«— В самом центре Вильнюса есть маленькое кафе, примечательное тем, что столы и стулья стоят перед ним на улице поздней осенью и даже зимой. Один стул поставлен таким образом, что, если сесть на него лицом к юго-западу, левым ухом можно услышать истории, которые рассказывает ветер.

— Ветер? — переспросила Анна. — Эти истории рассказывает ветер? Ну надо же! Точно, игра в «испорченный телефон». Получается, я еще вчера угадала!

— Почти угадала, — улыбнулся старик. — Только почему «испорченный»? Вполне исправный телефон. Сейчас сама убедишься. Чур тебе водить!» Том 1, Didžioji g., «Испорченный телефон»

На углу Стиклу и Диджойи и правда есть уличное кафе. Наш ветер почему-то рассказывает нам истории на французском и испанском. Старика мы не нашли, зато повстречались с вильнюсской легендой — пани Рози — знаменитой уличной нищенкой в безумных ярких одеждах с лисьим, ярко накрашенным лицом.

«Слушай, как же это прекрасно звучит — Ратушная площадь! Сразу что-то праздничное и сказочное представляется. Хотя теоретически я знаю, что ратуша — это просто скучная городская канцелярия. А все равно кажется, что там должна быть ярмарка, музыка, смех, пиво, лимонад, жареное мясо и леденцы из жженого сахара. И посреди площади обязательно карусель — знаешь, такая дурацкая, из детства, с разноцветными лошадками и драконами…» Том 3, Rotusės а., «Город в половине третьего ночи»

На Ратушную площадь вы рано или поздно выйдете — на ней сходятся несколько главных улиц Старого Вильнюса. Но вот ярмарки, леденцов и драконов нам явно недокладывают! И в чудовища в кафе рядом никто не нанимает. Возмутительно!

«Можем пойти по Швенто Казимеро. Это очень красивая улица. Вон та, где арка. С ней только одна проблема — поющие стены. Ну, строго говоря, это не проблема, а дополнительное удовольствие. Но ты в городе новенькая, так что, будь уверена, уж они расстараются, чтобы тебя приворожить. И наверняка добьются успеха. Заслушаешься, откажешься идти дальше, застрянешь там до утра. В принципе ничего страшного, прекрасно проведешь время. Но тогда плакала наша экскурсия. Так что смотри сама.» Том 3,  Bokšto g., «Оплата по договоренности»

Нырнуть на Швенто Казимеро с туристической тропы леммингов — и вдруг оказаться на тихой, живописно обшарпанной улочке. А арки тут и правда поют — хотите верьте, хотите нет.

«— Пусть люди развешивают на мостах свои старые башмаки. То есть не от балды, кто попало и когда попало, а в особых случаях. К примеру, когда человек твердо сказал себе, что начинает новую жизнь. И, чтобы придать силу своему решению, снимает обувь, в которой ходил старыми путями, оставляет ее на мосту и отправляется дальше, вдохновенный и босой. Ну, или не босой, если запасную пару с собой прихватил. Почему нет.» Том 1, Kranto g., «Сделай сам»

Нет, мы не увидели на мосту через Вильняле башмаков. Зато увидели их на ул. Швенто Казимеро на проводах. Долго думали, как же их туда забросились, решили, что если очень хочется поменять судьбу — еще не так раскорячишься.

«…просто запомни этот оранжевый ромб. Где бы он ни попался тебе на глаза, знай, что ему можно довериться.»  Том 3,  Bokšto g., «Оплата по договоренности»

Оранжевый ромб — это надежный и повсеместный СoffeeIn.

«Тереза сворачивает на Бокшто, здесь всегда тень, можно подумать, жители этой улицы обладают какой-то специальной привилегией или просто скидываются и оплачивают дополнительную услугу, летнюю тень. «Но улицу Бокшто мы любим не только за это, — думает Тереза. — А еще, к примеру, за то, что во-о-он в том дворе, за высокими, потемневшими от времени деревянными воротами когда-то жил василиск. Чертовски приятно знать точный адрес василиска!» Том 1. M. Daukšos g. «Черные и красные, желтые и синие».

Вот и деревянные ворота. А сейчас тут выставка башмаков, прямо в Барбикане.

«— Ничего себе двор! Это же кусок леса.

— Ну да. Вильнюс, в отличие от большинства городов, не в чистом поле построен, а пророс сквозь лес… Внимание, тут ступеньки. Смотри под ноги, пожалуйста. А теперь налево. Это Тонино невидимое кафе. Лучшее в городе.»Том 3, Bokšto g., «Оплата по договоренности».

Где-то тут? Или в соседнем дворе? Эх…

«Пока думал, почти добрался до рынка. Тут идти-то всего ничего: мимо Барбакана, вниз с холма, заросшего густой, темной, цвета вишневого сока, травой, спуститься на Майронё, перейти дорогу, и ты на месте. Торгуют там только раз в неделю, по четвергам, а это не всегда удобно. Но плевать. С тех пор, как, проходя мимо зимним вечером три с половиной года назад, увидел оранжевое мерцание свечей на деревянных прилавках, свернул, попробовал сладковатый домашний сыр у румяной от мороза крестьянки, возвращался сюда каждый четверг, как на работу. Походы на рынок неизменно поднимали настроение, купленные там соленые огурцы, чеснок и ветчина лежали потом в холодильнике, радуя глаз обещанием скорого праздника. Врали, конечно. Ну и что.

Думал: забавно, сколько лет живу в этом городе, а почувствовал себя более-менее своим, местным только с тех пор, как стал ходить на дурацкий маленький рынок у реки.»Том 2, Maironio g., «Трижды семь»

Еще одна дословная радость — и правда маленький фермерский рыночек Тимо. С караваями черного хлеба, пузатыми тыквами и бутылочками самодельного облепихового сиропа. Работает, правда, только по четвергам, но уж подгадывайте.  А если не попали — съездите за реку на Kalvariju Market, он совсем не туристический как центральный Hales, а уютный и очень домашний.

«– Но хотя бы качели помните? – спросила девица. – Они вам так удачно приснились, что немедленно воплотились, в том же самом месте, под мостом, над рекой. Причем еще два года назад, а переделывать прошлое мало кому по силам. За качели вам личное спасибо: они мне по сердцу. И не мне одному.» Том 5, Šventaragio g., «Строительный материал»

Будете смеяться, но качели под мостом (тем, который перетекает в улицу Užupio) — настоящие. Туда даже можно забраться, чтобы покачаться, правда только вброд, это не для октябрьской погоды.

А у моста сидит русалка. А за мостом — сувенирный магазин, по совместительству погранзастава государства Ужупис. Если не жалко паспорт — можно проштамповать его на входе.

«Обычно мы играем в нарды в кафе «У ангела» на улице Ужупё — нам по душе их лаконичный интерьер, качество капучино, близость реки, вид из окон и соседство бронзового ангела, снисходительно взирающего на наши игры, пока мы столь же снисходительно взираем на него. […]

Ставка в нашей с Нёхиси игре всегда одна и та же — погода. Единственный вопрос, по которому нам с Нёхиси никогда не договориться.» Том 1, Užupio g., «Мартовские игры»

И снова — радость от дословной цитаты. Вот кафе, вот ангел, а вот и столик, где как раз хватит места двум игрокам в нарды. Жалко нарды у нас дома только тяжелые деревянные, иначе мы точно бы их с собой в поездку прихватили. У нас с Вовкой тоже разные предпочтения по погоде — я люблю, чтобы потеплее, а Вовка скучает по прохладе.

Ну и конечно не забудьте дойти до стены, где на 30 языках написана конституция Ужуписа. «Человек имеет право нырять как утка в водах жизни», и все такое!

«Она даже не то чтобы улица. А какой-то сквозняк имени Йонаса Мекаса – если дословно. Знаю художника с таким именем, но что в его честь назвали некий проход, впервые слышу. Это вообще где?

– Ну здрасьте. Это же твоя любимая лестница от Ужуписа к Художественной академии. Где раньше ангел в арке висел, пока ты не подговорил его улететь.

– Не подговорил, а просто честно рассказал о разнообразии возможностей, открытых всем крылатым существам. Каждый гражданин, даже если он жестяной ангел, должен знать свои права.» Том 6, Jono Meko skersvėjo takas, «Сквозной проход»

Нашли мы и «сквозняк» — лестницу, с которой можно увидеть другие миры. Правда, в тот день была такая золотая осень, что никакие сказочные миры её все равно не переплюнут.

«Между Художественной академией и боковым входом в Бернардинский сад, в это время уже закрытым, через речку Вильняле перекинут мост под названием «Флуксус»; он неизменно меня веселит, потому что – ну где еще мосты называют в честь художественных движений? Такое возможно только у нас. Духи и жители всех остальных городов могут начинать плакать от зависти» Том 7, Šv. Brunono Bonifaco g., «Будет, как будет»

И мост, и сама академия вид имеют весьма солидный. Но это же Ужупис, поэтому вокруг тут буйство — в реке может стоять рояль, а на дереве расти грампластинки. Рай для фотографа!

«— Эту речку зовут Вильняле, — говорит тем временем зеленоглазый.

— Хорошая, — одобрительно откликается его приятель. — Рыженькая такая.» Том 1, Kranto g. «Сделай сам»

Осенью Вильна или Вильняле и правда рыженькая. Причем с каждого ракурса — разного оттенка.

«Любой виленский таксист, провозя тебя мимо, непременно сообщит, что Наполеон, который, как известно, драпал через наши края из России, восхищался Святой Анной и публично изъявлял желание увезти ее с собой в Париж. Не знаю, не знаю. По идее, ему, бедняге, тогда совсем не до перевозки храмов было. Видимо, с горя Наполеон отдал нашу Аннушку в распоряжение своих кавалеристов, которые не просто засрали костел под потолок, но еще и деревянную утварь пожгли.» Том 1, Latako g., «…вымышленных существ»

В Вильнюсе много красивых церквей, но собор св. Анны даже на их фоне выдается — устремленная в небо кирпичная готика действительно стоит того, чтобы увезти её в Париж.

«Со слов деда выходило, что под холмом спрятана большая пещера, а в той пещере крепко спит древний князь Гедиминас. Люди думают, будто давным-давно, тысячу лет назад, князь приказал построить город Вильнюс, и очень ему за это благодарны.

Но все не так просто. На самом деле однажды князь уснул в лесу под холмом, и во сне ему привиделся город. И такой это был хороший, интересный и приятный сон, что князь решил не просыпаться. От добра добра не ищут, чего он там, наяву, не видел. Друзья и слуги не смогли его добудиться, поэтому постарались устроить поудобнее — укутали теплыми одеялами, чтобы не замерз, перенесли в пещеру, чтобы дождь не намочил, а вход в ту пещеру замаскировали, чтобы никто не пришел и не побеспокоил спящего князя. Так хорошо спрятали вход, что до сих пор никто найти не может, представляешь?» Том 1, Krivių g., «Халва в шоколаде»

На холм можно забраться пешком, но для лентяев есть фуникулер за 2 евро туда-обратно. Стоит подняться ради вида на Вильнюс и маленького музейчика в башне.  Но вот над спокойным сном Гедиминаса, боюсь, нависла угроза — на холм набежали строители и все перекопали. Разбудят ведь, как пить дать! Так что приходите прикопать записочку с просьбой к князю пока не поздно.

«В какой-то момент вышла на площадь, посреди которой стоял маяк; то есть, понятно, что никакой не маяк, просто одинокая башня с первого взгляда показалась ей маяком в каменном море» Том 7, Žaliasis tiltas, «Конкиста»

И конечно стоит спросить прохожих «Вы не подскажете, как пройти к морю?»… Мы, впрочем, так и не решились. А зря.

«Спросила: «Но какой прок будет от рыб? Сами говорите — пронзенный стрелой олень, духи-помощники. Ясно, для чего они были нужны. У каждого своя задача. А рыбы? Мы с вами не рыбаки, уловом не кормимся. Если я нарисую сто рыб, что случится с нами? Что они сделают для нас?»

«Вот и узнаем заодно. Лично я понятия не имею. Но хоть что-нибудь непременно случится, верь мне. Например, пойдет дождь».

Невольно улыбнулась: «Дождь-то пойдет в любом случае. Здесь у нас летом льет через день. А то и чаще».

«Не говори ерунду. Как будто сама не понимаешь. Дождь, который пойдет из-за наших нарисованных рыб, — совсем не то, что обычный дождь, случайный каприз дурацкой погоды. И вообще, главное — начать. Сперва нарисуй сотню рыб, а там поглядим».» Том 2, Žygimantų g., «Сто рыб»

«…вечерами у нас принято бродить по городу и развешивать на деревьях рыб, деревянных, бумажных, глиняных и картонных, пластиковых и стеклянных, разных, каких угодно. Мы их всю зиму рисовали, вырезали, клеили и лепили, привозили из заграничных поездок, покупали на ярмарках, рисовали в воображении, а потом приносили из сновидений – специально ради этих веселых апрельских вечеров, когда мы по старой, неизвестно как сложившейся, но всеми любимой традиции выйдем украшать только-только начавший зеленеть город.» Том 5, Liejyklos g., «Площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов»

На прибрежной улице Жигиманту рисовать рыб на самом деле не очень удобно. Но у нас с собой были картонные — причем Вовка серьезно подошел к делу, и вырезал всяких вуалехвосток и камбал, а я раскрасила их дикими цветами. Так что будете идти по Жигиманту — смотрите внимательнее на ворота, флагштоки и деревья. И своих рыб прихватите.

«Ты вообще планируешь обрадоваться? Хотя бы тому, что мы с тобой тут так отлично стоим. На правом берегу Нерис, который от короткого чудесного превращения в удивительный Старый город настолько сошел с ума, что уже вполне готов допустить наше с тобой существование. Твой план, которого толком и не было, отлично удался.

– Пока наша здесь только набережная, – напоминаю я. – Даже к костелу Архангела Рафаила нам с тобой не подняться. Только и счастья, что можем тут поваляться на травке, да и то через месяц, когда она прорастет. И может быть, зайти в Центральный универмаг. Кстати, это надо будет проверить. Слышал, там отличное мороженое продается, прямо на первом этаже.

– Не «только набережная», а целая набережная! – говорит Нёхиси, упирая на слово «целая», чтобы меня проняло. – И вообще, лиха беда начало. Мы перешли Зеленый мост, ступили на правый берег, дальше будет гораздо проще, – примирительно добавляет он.»  Том 7, Žaliasis tiltas, «Конкиста»

За Зеленый Мост сходить стоит хотя бы затем, чтобы посмотреть на район Шнипишкес, в котором к деревянным домам 19го века подступают небоскребы.  Да побыстрее, потому что понятно, что вскоре деревянные развалины эту игру проиграют и сюрреалистический контракт уступит место плотной прагматичной застройке.

«И останавливается как вкопанная напротив стенда, увешанного картинками с котами. А также котятами, спасибо хоть не в лукошках. И даже без бантиков. Вполне можно было бы пережить, если бы автор дал себе труд закончить хотя бы пару классов детской художественной школы. А то уж больно кривобокие у него коты. Смотреть больно.» Том 1, Gedimino pr., «Совершенно черный кот»

Возвращаемся на левый берег. Портретов кошек у уличных художников мы не увидели — в середине октября для художников уже холодновато. Но дозу общения с котами получили в «Кошачьем Кафе» на Гедимино 5. Там живет любопытный рыжий кот Амундсенс и разбойничьего вида тигровая кошка Варвара, и еще десяток их собратьев. Кормят там тоже неплохо (и людей, и котов), а еще наливают Catuccino, и по словам моего мужа это был чуть ли не лучший кофе в этом кофейном городе!

«– Посмотрите сюда, – говорит Люси, останавливаясь на углу Лейиклос и Тоторю. Перст ее авторитетно указывает на скучнейшую в мире автомобильную стоянку перед Министерством Обороны. – Ряд малоизвестных, но чрезвычайно живучих легенд о тайной изнанке нашего города при всех разночтениях сходится в том, что на теневой, скрытой от наших глаз, но такой же уютной и обжитой стороне Вильнюса в этом месте находится одна из красивейших площадей, получившая название Восьмидесяти Тоскующих Мостов; откуда оно взялось, это отдельная история, скорее героическая, чем лирическая…» Том 5, Liejyklos g., «Площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов»

Не знаю насчет площади, но рядом там ностальгический портал в наше детство — улица засаженная каштанами! Муж у меня вообще из Киева, но и в моем городе была каштановая аллея, где осенью можно было собирать блестящие, гладкие на ощупь коричневые кругляшки. Один я так и увезла из Вильнюса в кармане пальто.

«Ей всегда было трудно гулять просто так, без цели, поэтому приходилось заранее придумывать, куда и зачем сегодня нужно пойти. Счастье еще, что ум без особых возражений соглашался принимать любую, даже самую пустяковую и нелепую цель: выяснить, куда переехала из Ужуписа любимая французская пекарня, закончился ли ремонт мостовой на Вильняус, и что сейчас цветет в бывшем проходном дворе на Бокшто, поискать, на каком углу повесили табличку с немецким названием бульвара Вокечю, проверить, не появились ли новые граффити в арке на улице Скапо, а заодно купить в экологической лавке мелкие сухие розовые бутоны – потом придумаю зачем.» Том 6, Vinco Kudirkos a., Кадровая политика

На улицах Вильнюса, названных в честь других стран, народов и городов, рядом с обычными табличками на литовском вывешиваются дополнительные с названиями на соответствующих языках. Вокечю — по-литовски Немецкая (ха, улица-моя однофамилица!).

«Смотри как: когда я оказываюсь в незнакомом городе и очень хочу быстренько найти, например, как сегодня, хорошую кофейню, которая совершенно не факт, что есть поблизости, я выбираю какого-нибудь симпатичного прохожего и говорю: «Я точно помню, что где-то тут была отличная кофейня, но почему-то не могу ее найти». И всегда выясняется, что рядом действительно есть отличная кофейня. Или аптека. Или художественная лавка, или обувной магазин. Да все что угодно. […]

– А что-нибудь совсем невозможное ты пробовала? – спросила Соня.[…]

– Пусть тогда будет комитет по защите воздушных шаров от воздушных змеев, – предложила она. – […] Или нет, лучше какой-нибудь музей. Мы же туристы. Туристам полагается искать музей. Чего-нибудь совершенно бессмысленного и бесполезного.

– Музей разных глупостей, – предложила Катя.

– Да. Например, музей разных глупостей. Или даже так: музей глупых вещей. Отличное должно быть место.»

А теперь шах и мат, люди, не верящие в чудеса. Музей глупых вещей в Вильнюсе есть! Называется Absurdo, и находится на Вокечу, в одном здании с Музеем Иллюзий. Причем открылся он всего пару месяцев назад, сильно позже книги, так что автор о нем знать не могла. Конечно остается вероятность, что хозяева музея вдохновились книгой, но совсем не факт, что они читают по-русски. И вообще — в чудеса верить гораздо приятнее.  Жалко только, что в музей мы не попали, у них там что-то сломалось. Но в Музее Иллюзий мы и так получили массу удовольствия.

«Тротуар и правда расчерчен на квадраты, а вписать в них соответствующие цифры неведомый художник уже не успел. То ли обедать позвали, то ли просто дали по ушам за порчу общественного асфальта. Зато нам, счастливым великовозрастным дуракам, закон не писан. Нас уже давно никто не зовет обедать. И по ушам нам не очень-то надаешь, до них сперва еще поди допрыгни.»  Том 1. Ašmenos g. «На сдачу»

Продолжаем творить чудеса собственными руками. В одном из дворов на улице Ашмянос мы конечно нарисовали классики. А мелок купили за потрясающую сумму в три евроцента в том же магазине для художников Meno Muza, куда  заходили и герои рассказа. Интересно, можно ли по нашим классикам упрыгать в другое измерение?

«Оказывается, есть такая не то примета, не то просто городская легенда — если ищешь ответ на какой-то вопрос, хочешь узнать что-то важное или, скажем, совета спросить, иди на улицу Всех Святых, ходи по ней туда-сюда, думай свою думу и слушай внимательно, рано или поздно дадут тебе ответ человеческим голосом, главное — не прохлопать, потому что повторять никто не станет.» Том 1. Visų Šventųjų g. «Все святые»

Улицу Вису Швентую, дающую ответ на все вопросы, мы пропустить не могли, тем более жили в двух шагах оттуда. В скверике на этой улице даже в осенний холод сидят продавцы дешевого антиквариата — кофейных чашек, старых монет и советских елочных игрушек, и они разговаривают между собой и с покупателями, так что вероятность услышать осмысленный ответ на свой беззвучно заданный вопрос большая.

Вовка вообще прибежал через минуту в возбуждении, потому что на вопрос, начинающийся с «когда», он услышал четкий ответ «в середине января». Зато на мой вопрос про призвание город долго мялся, но потом выдал «Мольберт». Кто знает мои способности к рисованию, уже валяются на полу от смеха, но вот, что про меня думает Вильнюс.  Но помните, что если вы решили задать тут вопрос, ответ не всегда будет благоприятный. В другой день все, что я получила, было «Короче, жопа». Смеется надо мной Вильнюс.

И напоследок — еще немного цитат и фотографий:

«Штука в том, что наш город – наваждение. Очень достоверное наваждение, всех вокруг, включая себя самого, убедившее, или почти, будто оно, как все прочие города, создано человеческими руками из обычных строительных материалов – кирпича, камня, стекла, досок, черепицы, бетона и из чего там еще положено строить. […]

Мост между существующим и невозможным, восторжествовавший над тем и другим, соединив их в нерасторжимое целое – вот что такое наш город. Именно поэтому здесь так легко дышится. Поэтому здесь сходятся границы разных реальностей, времен, судеб и возможностей. Поэтому здесь обычная человеческая речь, птичий щебет и завывания ветра порой превращаются в магические заклинания, реки могут течь во все стороны сразу, оживают вымышленные существа, овеществляются сновидения, свершаются немыслимые дела, а духи, ангелы, чудовища и другие заплутавшие странники приходят сюда, когда хотят поиграть в простую веселую жизнь – выпить кофе, поболтать друг с другом, погулять по улицам, обжечься обычным огнем, замерзнуть на зимнем ветру, проголодаться, хохотать так, что ноги не держат, влюбиться, надраться до чертиков и горланить песни ночь напролет, если приспичит, почему бы и нет.

Этот город любит казаться – сам себе и всем остальным – воплощенной мечтой, сбывшимся кошмаром, осуществленной надеждой, или просто новой возможностью – чего угодно, кому какая нужна. […] Mы разумные взрослые люди, мы знаем: ничего, кроме реального мира, данного нам в фактах и ощущениях, в обстоятельствах непреодолимой силы, видимого глазу, слышимого уху, обоняемого и осязаемого, худо-бедно изученного и описанного в учебниках, конечно же, нет.

И нас, получается, нет. И условно чудесных, хоть сколько-нибудь выходящих за рамки обыденности событий. И иных, даже самых ближних приграничных миров. И неизреченного высшего смысла. А значит вообще ничего.» Том 4., Etmonų g., «Карты на стол».

Купить бумажные «Сказки Старого Вильнюса можно на Лабиринте (Том 1, 2, 3, 4, 5, 6 и 7), а электронные — на Литресе (Том 1, 2, 3, 4, 5, 6 и 7)